Взрывоопасная история «Мазепы»

Его так прозвали соседи за созвучие фамилии. Люди говорят, Алексей Николаевич Мазнёв считал себя хозяином подъезда. А последние годы дед, которому идёт 82-й год, вообще держит всю округу в страхе. Кто же он: тиран или жертва? Мы расскажем, а читатели сделают вывод сами. «Мазепу» помнят интелли­гентом без вредных привычек, хо­зяйственным, электриком от Бога, сотрудником санатория «Русское Поле». В доме № 21 по улице Че­хова он за свои кровные красил и разрисовывал лестничные пло­щадки и ступеньки, следил за по­рядком в подъезде. Сегодня окру­жающие считают его мирным стариком, но… неадекватным. Странности за ним стали за­мечать лет пять назад. Все эти годы дедуля донимает соседей. Например, открывает оба крана в ванной и не догадывается их за­вернуть – просит вызвать аварий­ку. Регулярно затапливает квар­тиру снизу. Или зажигает плиту, а спички бросает в раковину, она засоряется, тогда вычерпывает воду вёдрами и выплёскивает в форточку со второго этажа. Сту­чит по ночам и на рассвете в две­ри, чтобы узнать, который час. У него потерянный взгляд, бормо­чет сам с собой. Мужчина бро­дит по улицам и даже пытается укатить на московском автобусе. То ветки вдруг ломает, то объяв­ления срывает. Ещё путает дома, требуя владельцев освободить якобы его квартиру. – Ночью долбит по батаре­ям так, что даже у нас на другом краю дома отдаётся. А радиаторы старые, если прорвёт, так ливанёт, – прогнозирует Ирина Курыляк. – Он меня без света на сутки оставил, что-то в подъезде на­щёлкал в электрощитке, – про­должает Татьяна Кушпиль. – А как-то позвал меня, сказали, у него газ не закрывается. Захожу: в открытой духовке огонь горит, а все конфорки отвёрнуты, но не зажжены. И сам задохнуться может, и мы на воздух взлетим. СМИ передают о взрывах быто­вого газа. Следующие мы. Люди отключили пожилому мужчине газовую колонку, чтобы не было беды. Непонятно, как он обходится без горячей воды… Неясно также, что у него на уме, когда он ходит выбрасывать му­сор с топором в руке. – Страшно! И пожар мо­жет быть, и взрыв газа, всё, что угодно, – хором говорят соседи, которым одновременно и жаль брошенного старика, они перио­дически его подкармливают. – У меня уже документы на­готове, чтобы с первого этажа успеть выползти, – делится Елена Смолина из этого же подъезда. – Его кухня выходит на дом № 23, как раз на окна нашей детской комнаты. Если газ взор­вётся, минимум останемся без стёкол. Перекрытия везде сгора­емые, а это совсем другой класс пожарной опасности, – волнует­ся Ольга Ценева, к слову, инже­нер-строитель. Дома вокруг все старые. В 1951 году, когда город был ещё селом Лопасня, их строили плен­ные немцы. Лестницы между этажами также деревянные, под штукатуркой – фанерные планки. – Ткни, и дома развалятся, а от огня вспыхнут, – опасаются жильцы. – Мазнёва жалко. Но мы за себя, за детей боимся, – говорят соседки из другого подъезда Лю­бовь Рычкова и Анна Григорье­ва. – А у нас живёт многодетная семья, только там шесть ребят. У Курбана Саидова с этажа есть запасной ключ от опасной квартиры. Каждый вечер сосед заходит к старику, чтобы прове­рить, как сам хозяин, выключил ли воду, газ. Так спокойней. Впрочем, дверь нередко во­обще открыта, как в этот раз. На­встречу шатко выходит сухонь­кий старичок, глуховат. Слабым голосом отвечает, что еды у него «полно», мол, целая кастрюля щей. На плите шумит чайник, дедушка рассеянно говорит, что газ выключать не забывает. Как нам удалось выяснить, Алексей Николаевич прописан в «трёш­ке» один, она приватизирована. Чтобы выяснить, есть ли у него наследники, интересуемся, пере­даст ли он кому-то жильё. – Нееет, – категорично мота­ет головой мужчина. – Всё моё! Спрашиваем, сколько ему лет. – Такие разговоры и вопро­сы я пре-сле-дую. Извините, я чай пью. Не надо тут ничего сни­мать, – деликатно выпроводил и в кои веки закрыл дверь на ключ. Люди сказали, что у Мазнёва есть падчерица, которая к нему «забегает». Но Людмила отказа­лась прийти на общую встречу. – В народе считается, что это отчим, но у меня с ним нет абсолютно никаких родствен­ных связей. Он просто жил с моей мамой, издевался над ней и мной, когда я приезжала в гости от бабушки. От его имени меня до сих пор колотит. Был бы род­ным, я бы несла за него ответ­ственность. Только из человече­ских побуждений и ради соседей я иногда к нему захожу. Смотрю: то он жильцов зальёт, то газ оставит. Голова у него не рабо­тает. Прочищаю раковину, хотя он меня отшвыривает, постирать или зашить не подпускает, при­ношу ему продукты, – рассказала по телефону пенсионерка. – Соб­ственницей квартиры была моя мама, умерла в 2000 году. Теперь владелец он, у меня есть своё жильё. У него совершенно нико­го нет. Пусть принимают меры, одна я не могу бороться. Все от­крещиваются. А мне он никто! Женщина посетовала, что и полицию вместе с соседями вы­зывали – не приезжала, а участ­ковый отказал, «не криминал». К психиатру ходили на консульта­цию – сказал привести на приём, но разве ж дедулю затащишь? В «скорой» ответили, что на ле­чение да ещё в таком возрасте пациента никуда не возьмут, а в соцзащите якобы «морали чита­ли». Поэтому Людмила сама не знает, что с этим делать. И в кото­рый раз повторяет, что это про­блемы «чужого человека», к тому же ей крайне неприятного. Сама часто в разъездах, а чтобы обезо­пасить соседей от всяких непри­ятностей, дала им ключи. Елена ЛИХОВИДОВА, фото автора В Чеховском управлении Минсоцразвития МО пояснили, что у службы нет прав переводить Мазнёва в спецучреждение. Это полномочия здравоохранения. К тому же, по закону человек должен дать личное согласие на лечение в психоневрологическом интернате. Жильцам рекомендовали подать заявление в городскую администрацию и районному психиатру. Однако соседи уже беседовали с этим врачом, он им объяснил, если дедушка правильно назовёт свои фамилию с именем, дату рождения и адрес, то будет признан адекватным. P.S. Всё же люди предпримут попытку. Они устали жить, как на пороховой бочке, да и проблемного деда одного оставлять нельзя. Жил, работал, а оказался никому не нужен…