Ровесница революции

Ещё в девяносто лет Татьяна Силантьевна Сизенко вязала носки и учила подруг дочери, как нужно пяточку вывязывать. Теперь долгожительнице исполнилось целых сто лет, и она очень плохо видит, может недослышать, но ещё в силе вспомнить былое и пропеть для гостей свои частушки. Стихи, песни, частушки она сочиняет сама, причём до сих пор в её голове рождается очередное четверостишие. Татьяна Силантьевна – единственный в Чеховском районе столетний долгожитель. Живёт женщина последние годы в селе Любучаны. Конечно же, её здесь многие знают. Ещё бы! Ведь она выступала на сцене, пела, плясала. Задор в пенсионерке оставался до девяноста годков. Чем- то в молодости Татьяна напоминала Любку Шевцову из «Молодой гвардии». Такая же плясунья и такая же целеустремлённая. С 51- го года Сизенко состояла в КПРФ, искренне верила в коммунизм и очень горевала, когда распался Союз. В 85 лет решила вновь вступить в партию. Но в Чеховском районе получила отказ. И тогда наша героиня выбрала «Единую Россию». Представляете, её даже пригласили на очередной пленум в Москву, и она поехала. В свои-то восемьдесят восемь. Родилась Татьяна в Саратовской области, в Краснокутском районе. Семья была большая – шесть детей, но всем родители дали хорошее образование. Поначалу шустрая девчонка мечтала стать актрисой – понимала, талант-то у неё есть. Всё село аплодировало, когда она появлялась на сцене. И вот в один прекрасный день Таня, никого не предупредив, поехала в Саратов поступать в театральное училище. Приехала, а двери все за- крыты, потому что вос- кресный день. Посидела, погоревала и больше не пыталась стать актрисой. Но поступила в техникум и после его окончания вернулась домой агрономом. – Не сразу в меня поверили, а потом председатель совхоза на- значил агрономом, – вспоминает Татьяна Силантьевна. – Сколько было сложностей на работе, сразу и не расскажешь. Помню, толь- ко заколосилась пшеница, а тут саранча. Причём, азиатская, в наших краях такая не водилась. Пришлось с ней вступать в борьбу. А ещё был случай, когда Татьяну Сизенко чуть не посадили в тюрьму. Во всяком случае, в суде уже должно было слушаться её дело. Пшеницу хранили в амбаре совхоза, и кто-то сделал подкоп и половину вывез. За халатность призвали к ответу агронома. – Мама была очень справедливая и решила докопаться до истины, – дополняет дочь долгожительницы Валентина Ивановна. – Сама провела расследование и нашла, кто своровал зерно. Один из сельчан метил на должность агронома, но ему отказали в пользу молодого специалиста-девушки. Вот он и решил её проучить. Вывез ночью зерно. Татьяна не кричала, не шумела, лишь тихо вора предупредила: «Чтобы в течение двух дней всё вернул. Иначе тебе будет плохо». И пшеница была возвращена. Жизнь ветерана труда столь- ко в себя вместила, что можно вспоминать долго. Юбилярша поделилась воспоминаниями и о матери–труженице, о сёстрах и братьях, об отце, который принимал участие в революционных действиях и, к сожалению, рано ушёл из жизни – погиб. Обычаи, традиции, разговоры проявляются, словно на старой кинопленке. Когда началась война, немцы угнали скотину, лошадей, увезли тракторы и плуги, остались одни бороны – сельскохозяйственные орудия для мелкого рыхления вспаханной земли. Подростки и женщины таскали эти бороны, копали лопатами землю вместо сохи, чтобы посеять зерно. Старики научили детей вешать вёдра с семенами на шею: так удобнее было сеять. Причём, учили брать зерно не горстью, а щепоткой. – А с 1943 года я служила на железной дороге – военизированной уральской, – продолжает рассказ Татьяна Силантьевна. – И так вплоть до победы. Служба была тяжёлой, да ещё в войну. Перед нами стояла задача спасти железную до- рогу, чтобы по ней беспрепятственно проходили поезда. А немцы бомбили нещадно. Один случай фронтовичка никак не может вычер- кнуть из памяти. Настолько он её потряс. Начальни- ку караула пришла телефонограмма,что по путям в Ташкент едет пассажирский поезд, но состав попал под бомбёжку и половина вагонов уже разбита. Цель – со- хранить пути. – Когда поезд проносился мимо, смотреть на это было невыносимо: из вагонов выва- ливались раненые и убитые, – хватается за голову собеседница. – Кровь, грязь, месиво... Выпала и убитая женщина, беременная. Дети появились на свет прямо на наших глазах: тройня. Один мальчик и две девочки. Маль- чишку забрал один из рабочих, сказал, что вырастит. Дети орут, люди кричат, по- езд мчится… Железнодорожни- ца до сих пор слышит этот плач новорожденных, а перед глазами стоит убитая мать младенцев. – Война – это страшно! Только бы её больше не было, – лишь делает вывод столетняя бабушка. После войны Сизенко пришлось поработать и садоводом. А в Чеховский район она приехала сама, здесь жили родственники. Да так и осталась. Без труда не могла. И в восемьдесят лет даже ходила работать на вахту в местное общежитие. А вечерами – в клуб попеть и почитать свои стихи. Татьяна Силантьевна даже обращалась к литераторам, чтобы они посоветовали, что она не так пишет, что не так сочиняет. В восемьдесят лет ей всё ещё хотелось учиться.– У неё в голове постоянно стихи и частушки, – поясняет дочь. – Сидит, поёт, сочиняет... Прямо, хоть записывай. И иногда очень неплохо получается. Лет десять назад бабушке выделили санаторную путёвку в Крым. Она отправилась в поездку с дочерью. И там наша землячка удивила всех отдыхающих. Одна дама даже решила составить полный список услышанных частушек. – В итоге, записала пятьдесят. И ни одна не повторилась, – улыбается Валентина Ивановна. – У меня гордость была за маму. Сейчас тоже выдает нагора, но уже теряется... Всё-таки сто лет, как никак! И Татьяна Силантьевна в очередной раз выдала: «Все припевы перепела, Без подружки не идёт дело, Без подружки коренной, Как без матери родной...» Валентина Ивановна признаётся: с мамой не соскучишься. Живётся весело, а уж если гости в дом пришли, то хозяйка обязательно подберёт к каждому свою частушку или своё четверостишие. Подобрала и ко мне: «Твои щёчки, как листочки, А глаза, как чернослив. Кто тебя полюбит, Тот навек будет счастлив». А глаза-то у меня и правда чёрные. И, как она, почти слепая, угадала? Остаётся загадкой!